22 ноября в Алматы в пресс-центре Казахстанского международного бюро по правам человека состоялась пресс-конференция по делу об убийстве Салтанат Нукеновой. Феминистки, правозащитницы, активистки, экспертки по правам женщин и психотерапевтка выступили за криминализацию бытового насилия в Казахстане и предложили реформы по борьбе с агрессорами. Обсудили ужесточение уголовного наказания, анализ психологического портрета агрессора, культуру нулевой терпимости к насилию в отношении женщин, а также группу риска, в которую попадают дети жертв.

Напоминаем, что Салтанат Нукенова погибла 9 ноября после избиения от рук своего супруга Куандыка Бишимбаева, который является бывшим министром национальной экономики. Убийство произошло в столичном ресторане BAU. Экс-министра задержали, но следствие ещё продолжается. Позже по произошедшему высказались члены семьи погибшей. Материалы можно прочесть здесь и здесь.

Несмотря на то что семейно-бытовое, как, впрочем, и просто насилие в Казахстане — тема, актуальная всегда, именно убийство Салтанат Нукеновой и изнасилование Улжан охранником бара подняли общественный резонанс. Меньше чем за две недели информационное поле заполнилось случаями изнасилований и смертей по всей стране, а петиция против семейно-бытового насилия, адресованная Токаеву ещё в 2021 году, набрала уже свыше 145 тысяч голосов.

В стороне не оказалось и Казахстанское международное бюро по правам человека. Мы записали речи шести участниц пресс-конференции.

Автор Жангир Джангильдин

Маргарита Ускембаева, правозащитница, президентка ОФ «Институт равных прав и равных возможностей Казахстана», директорка приюта жертв бытового насилия ARASHA

Трагедия с Салтанат Нукеновой ещё раз продемонстрировала всем масштабы проблемы и те изощренные формы насилия, которым подвергаются женщины. Этот кейс в социальных сетях комментируется по-разному. Кто-то говорит: «Представляете, даже женщины, которые живут в относительно защищенном социальном слое, материально обеспечены и имеют таких влиятельных брата и дядю, все равно подвергаются насилию». Об этом говорит и кейс с Баян Алагузовой. Есть стереотипы, что насилию подвергаются необразованные, сельские девушки, которые родили много детей и не могут за себя постоять. Но это не так.

Насилие — это порождение патриархального общества. Весь мир патриархальный. Не надо думать, что это происходит только в Казахстане. Но сейчас мы, конечно, говорим о нашей стране и нашей боли. Я считаю, что насилие в семье — этовойна в семье. А война в семье — это война в стране. И не дай бог случится какая-нибудь заварушка. Тот же Қантар показал, что насилие польется в неконтролируемой форме. С насилием нужно бороться. Некоторые говорят, что мы боремся из-за того, что решаем какие-то личные психологические проблемы. Но это социальная проблема.

Сейчас по делу Салтанат идут следственные действия, и мы боимся, что семья Бишимбаевых использует все свои возможности и ресурсы. Но я надеюсь, что волна СОЦИАЛЬНОГО возмущения сыграет свою роль, и будет принято справедливое решение. Раньше на пресс-конференциях мне говорили, что такие слова могут быть восприняты как давление на следственный комитет, но это не так. Мы просто собрались здесь, чтобы высказать своё мнение, а решение будет принимать суд.

Ещё в 2020 году в парламенте была создана рабочая группа по противодействию семейно-бытовому насилию, и я входила в неё. Весь год мы обсуждали новый законопроект, но его задвинули в долгий ящик, потому что поднялась волна хейта и противников, которые оказались сильнее нас, прогрессивных экспертов.

Есть опасения, что дело Салтанат могут спустить на тормоза и признать Бишимбаева невменяемым. Например, из-за употребления наркотиков или алкоголя. Если с девяти утра до вечера девушка ещё была жива, то за это время её можно было спасти.

В ситуациях насилия с тяжелейшими последствиями я призываю принять уголовную ответственность и лишение свободы до 25 лет. Не может быть никаких смягчающих обстоятельств. Мы знаем, что есть состояние аффекта, которое может смягчить приговор, но в данном случае он находился с жертвой с утра до вечера и не оказал даже элементарную первую помощь. Аффект не длится так долго, он протекает максимум минуту. Нужно привлечь его к уголовной ответственности, и этот прецедентный случай должен стать общей практикой.

Айгерим Кусайынкызы, активистка, феминистка, исследовательница

То, что здесь собрались разные женщины с разным бэкграундом, показывает, что у всех казахстанских женщин одна проблема — бытовое насилие.

Когда феминистки проводили фем-марш и митинг в 2022 году, его темой было «Права и активизм разных женщин», а главным лозунгом — «Феминизм спасет Казахстан». Я хочу вспомнить первую статью Конституции, где прописано, что высшими ценностями нашей страны являются человек, его жизнь, права и свободы. Но жизнь женщины в Казахстане не так ценна, как жизнь мужчины. Мы видим это на примере 90 женщин, убитых от рук своих близких в прошлом году, и 18 женщин, которые стали жертвами фемицида в этом. Почему должна была умереть Салтанат Нукенова, чтобы вся общественность обратила внимание на фемицид? Это показывает ещё одну грань несправедливости в нашем обществе.

Жанар Даненова, президентка ОФ VenumFoundation, психотерапевтка, авторка экспресс-диагностической технологии Genesis

С 2016 года с партнёром Курмантаем Шурабековым мы работаем в регионах Казахстана, оказывая психологическую и психотерапевтическую помощь. Большинство идущих к нам — жертвы бытового насилия. Каждая вторая женщина, которая обращается за психотерапевтической помощью, была изнасилована. Каждая пятая женщина была изнасилована в период несовершеннолетия.

В наших регионах инцесты и педофилия замалчиваются из-за казахского «уята». Мы видим, что происходит с женщинами и детьми. С 2017 года мы также работаем с детьми, имеющими суицидальные тенденции. 35 % детей имеют психологические проблемы. Проблема насилия идёт с детства. Декриминализация семейно-бытового насилия дала сигнал всем агрессорам, что бить и калечить можно.

Очень мало внимания уделяют психологическому здоровью и психологической экологии в Казахстане. Собственными усилиями, работая в регионах, мы старались оказывать психологическую помощь. Была ситуация, когда в Мангистауской области свекровь сама накручивала своего сына, чтобы он избивал свою жену при ней. Произошел некий сбой в нашем морально-нравственном сознании и человечности.

В 2020-2021 годах мы реализовали проект «Центр по работе с агрессорами» в партнёрстве с ОФ «Центр поддержки семьи Жануя» при поддержке Управления общественного развития акимата города Алматы. Мы разработали «портрет агрессора». Он был составлен на основе практического опыта и исследований.

Портрет агрессора:

Имеет психологические проблемы. Подвергался агрессии и насилию в прошлом.

Имеет низкую самооценку и пытается возвысить себя, унижая других.

Инфантилен. Не готов взять ответственность за собственную жизнь, поэтому стремится обвинить в своих проблемах окружающих.

Испытывает страх, поэтому агрессия всегда направлена на людей слабее него.

Имеет инфантильную эгоцентричность. Сфокусирован только на своих переживаниях, отсутствует эмпатия.

Агрессор контролирует и изолирует свою жертву от окружающих. Это первый звоночек для любой девушки, когда ваш друг или партнёр пытается вас изолировать от ваших друзей, коллег, родных. Это говорит о том, что вы попали в поле деятельности агрессора.

Когда «совершенство» агрессора находится под угрозой, его потребность во власти и контроле не удовлетворяется, и он нападает.

Манипулирует, чтобы получить власть. Играет роль жертвы и мученика. Страдания агрессора имеют первостепенное значение.

Любит быть в центре внимания, всегда активен, слова расходятся с поступками, лжив.

С каждым разом его поведение становится более агрессивным и жестоким по отношению к жертве.

Хочет понравиться людям, которые сильнее его. Поведение становится заискивающим. Прячет свою истинную сущность за ложью о себе и других. Считает себя совершенством.

В 2019 году мы запатентовали «Экспресс психотерапевтический подход Genesis для решения всех видов психологических проблем». Используя нашу технологию, мы за один сеанс нейтрализуем суицидальные тенденции у детей. С одного сеанса выявляется эффективность снижения уровня агрессии на 76 %. Но как бы мы ни старались подойти к государственным программам, они не хотят привлекать нашу технологию для работы. В Илийском районе мы обучили 42 педагога-психолога. За время обучения в полугодовом проекте произошло снижение суицидальности на 45 %. Эти данные просто остались на полке, потому что в нашем государстве они никому не нужны. В развитых странах любой агрессор, хоть раз поднимая руку на женщину, всегда обязывается судом проходить психологическую и психотерапевтическую реабилитацию. У нас это никак не внедряется. Об этом даже слышать не хотят.

Я считаю, что наравне с криминализацией семейно-бытового насилия необходимо расширить государственные программы по оказанию психологической и психотерапевтической коррекции агрессорам и работе с суицидальными детьми. Оздоравливая наших детей и общество, мы сможем быть нормальным светским государством. Не нужно ждать, когда погибнет очередная женщина и ребёнок. Пока мы не примем необходимые меры, мы не сможем развиваться как нормальное государство.

Нуржамал Иминова, член Региональной сети организаций гражданского общества Центральной Азии по искоренению гендерного насилия «Луч света», директорка по развитию Ассоциации женщин с инвалидностью «Шырак»

Сегодня ни одна женщина в Казахстане не чувствует себя в безопасности. Будь это в стенах родного дома, на работе, в транспорте, в учебных заведениях и общественных пространствах. Наша система ценностей не отражает ценности гендерного равенства и нулевой терпимости к насилию. Эта система ценностей закладывается в раннем детстве. Учебные заведения не акцентируют должного внимания на развитие культуры толерантности, равенства и диалога. Культура виктимблейминга витает в обществе: когда жертву насилия обвиняют, мол, насилие случилось по её вине. Например, когда женщина попыталась развестись, высказала своё мнение мужу, вышла на улицу поздно вечером, надела не ту юбку, накрасила губы и так далее. Эти причины не могут служить оправданием нарушения прав женщин. Культура нулевой терпимости к насилию во многом формируется и на законодательном уровне. Мягкое законодательство даёт чувство безнаказанности потенциальным абьюзерам, искажает систему прав и влечет за собой летальные исходы.

Нередко случаются такие вещи как сталкинг — навязчивое преследование. И в развитых странах как Германия, США, Канада, Великобритания и так далее предусмотрена уголовная ответственность за сталкинг. В нашем же законодательстве никто не несёт ответственность за это. Также до сих пор не существует понятия сексуального домогательства на рабочем месте. Нет никакой правовой защиты, а следственно и наказаний.

Аминат Джаппуева, координаторка Дома Мамы в Алматы

Наш фонд работает по профилактике социального сиротства. Мы принимаем женщин, которые по какой-то причине или от безвыходности хотели отказаться от своих детей. Фонд создали, чтобы ребёнок всегда был с мамой.

К нам поступают жертвы бытового насилия. В основном это мамы, которые подверглись сексуализированному или психологическому насилию. Чаще всего это несовершеннолетние девочки. Зная, что она не достигла совершеннолетия, агрессор осознанно идёт на преступление. Если девушка несовершеннолетняя, наш фонд обязательно возбуждает уголовное дело. Мы пишем заявления и участвуем в судах. Я не могу сказать, что это наша радость и гордость, но в основном мы выигрываем суды. Агрессор несёт уголовную ответственность.

Также к нам поступают мамы, подверженные экономическому насилию. Например, человек, который с ней живёт на протяжении двух-трех лет, уговаривает её взять кредиты, чтобы обеспечивать его. Когда он достигает своих результатов, то просто исчезает, оставляя её с огромными долгами.

Эти трагедии случаются из-за нашего равнодушия. Мы боимся сказать, что происходит за дверью. Мы не хотим вмешиваться, потому что это чужая семья. Нужно просто взять телефон и набрать 102, 111 или 150 и сказать, что происходит насилие. Мы этого не делаем, и это ведёт к трагическим последствиям.

Самое страшное, что от насилия страдают и дети. Мы должны помочь не только женщине, которая подверглась насилию, но и её ребёнку. Здесь нужна помощь психолога и социального работника. Но, к сожалению, у нас большая нехватка кадров. На одного соцработника должно быть около четырёх-пяти тысяч человек. Но у нас один соцработник на 15-20 тысяч человек. Также не хватает психологов в участковых пунктах. Когда агрессора привозят на участок, должен быть психолог — как для него, так и для жертвы.

Манат Кисетова, координаторка Дома Мамы в Алматы

За последние десять лет в Казахстане закрыли 36 детских домов. Более 6,5 тысяч спасенных детей Казахстана остались в семье с мамами. Мама и ребёнок — тоже семья.

Говорят, что насилие идёт из семьи: то, к чему люди привыкли, и происходит. У нас был один кейс. Девушка до десятого класса видела только оскорбления и побои со стороны отца. В семье было три дочки. Отец бил жену и дочерей. Окончив школу, она вышла замуж и повторила судьбу матери. Ей попался муж абьюзер. Он избивал её до такой степени, что она дважды потеряла ребёнка. Уже на последних сроках беременности ребёнок родился мертвым. Но ей некуда было идти. Домой не пойдешь, потому что там абьюзер. И когда она пришла к нам в центр, то сказала, что ни на кого не будет писать заявление, потому что у её мужа есть братья, и они просто придут и убьют её. Сейчас у неё есть дочка, ей полтора года. Девочка до сих пор проживает у нас.

На проблемы насилия наконец должны обратить внимание. Так продолжаться не может.